Принц с простудой в сердце - Страница 51

Раскрыв книгу на первой закладке, он увидел пометки, сделанные красным карандашом. Какое варварство! Многие фразы были подчеркнуты. Он стал читать текст… Письма великого русского классика в точности повторяли письма Бородина Юле! Вот почему его смутил стиль и язык харьковского дизайнера!

Артем прошелся по остальным закладкам. Все то же самое. И везде красный карандаш. Значит, Юля не такая дурочка и сама все поняла. Только от отчаяния можно было исчеркать редкую книгу. Она понимала, что все письма, получаемые ею из Харькова по Интернету,— сплошной плагиат, ложь. Украденные чувства у человека, познавшего истинную любовь… Но зная об этом, как она решилась продолжить игру? Позволила завлечь себя в капкан? Вряд ли Бородин, если он и существует, пошел бы на подобные ухищрения. Дизайнеры — народ свободомыслящий, дерзающий, ищущий новизну и самовыражение. А вот человек, плохо владеющий русским языком, не способный выразить свои чувства так убедительно, чтобы вскружить голову красивой девушке, начнет искать источники на стороне. Мало того, он даже не соизволил перефразировать великого классика, а лепил прямые цитаты. Не мог?… Не хотел терять время?… Только он одного не учел или не знал: смазливая ветеринарша классику русской литературы не могла не знать.

И тут же возникает новый вопрос. Этьен, плохо знающий русский язык, должен был говорить без акцента. Во всяком случае изображать украинца он не мог. Их акцент даже спародировать трудно. К тому же, в Харькове живет по большей части русское население и говорит по-русски с малозаметным говором. Любой западный акцент, особенно французский, очень слышен. Избавиться от него практически невозможно.

Он положил книгу на место, вышел из библиотеки и отправился в парк. Нога все еще побаливала, ходил он, прихрамывая, о резвой беготне придется забыть надолго. А в его работе как нигде нужны быстрые ноги.

На одной из аллей его ожидала непредвиденная встреча — Могила. Он словно из-под земли вырос. Хорошо замаскированный под священника. Знает свои плюсы и умеет ими пользоваться. В жизни не скажешь, что встретился на тропинке с вором в законе. Ряса до земли, поверх — скромное черное пальтишко, сиреневая шапочка на голове.

— Ну здравствуй, батюшка в законе. Зачем пожаловал? Я ведь не верующий.

— Прикипело, Козья Ножка, вот и пожаловал к тебе самолично, без посредников, дабы адресочка твоего не выдавать волкодавам. С ними тебе не договориться по-хорошему, а со мной можно. Пока еще можно.

— Темнишь, матерый. Выкладывай и проваливай в свое богоугодное заведение. Здесь твой костюм не признают.

— Не боишься так разговаривать со мной?

— Нет, Могила. В Москве знают, на кого я работаю, и ждут меня с нетерпением. Да вот приболел. Больничный вынужден взять. По твоей воле.

— Где марка, Артем?

— Там, где должна быть. Ты мне задание дал, я его выполнил. Только ты решил, что меня можно сдать по окончании дела, да не получилось.

— Ересь не мели.

— Откуда же менты объявились? Едва ноги унес. Тебе твои псы, небось, уже доложили?

— Доложили. Только они должны были после тебя идти за конвертом. А тут менты нагрянули.

— Не я же их вызвал себе на подмогу… С отмычками я и без ментов обращаться умею.

— Был я сам ночью на Гороховой. Нет конверта в телефонном справочнике, и квартиру опечатали.

— Не по адресу пришел. Тебе надобно к следователю Трифонову на прием записаться. С него и спросишь.

— Он марку не брал.

— Это он сам тебе признался?

— Понятые видели.

— Вот оно что? Так там ментов с десяток паслось. Разве понятые за всеми углядят. Опера — фокусники похлеще тебя будут. Понятые во все глаза смотрят, а мент из вазы пистолет достанет, а из кармана у хозяина квартиры — пакетик с героином. А тот оружия отродясь в глаза не видел, а из порошков только с зубным дело имел. Или ты не знаешь, как это делается? Если надо, то у тебя что угодно найдут и то что нужно унесут. Или думаешь, Трифонов не знает, что ищет? Странно, что он засаду не оставил.

— Жена адвоката с ним была. Она все видела.

— А как она там оказалась?

— Ключи у нее нашли и заставили привезти их к тем местам, где замочки к этим ключикам поставлены. Я тут ни при чем.

— Разбирайся сам, Могила, с адвокатами, их женами, своими придурками, ментами и прочей шушерой. Я работу сделал, конверт оставил, следом понаехало ментов со всего города. Твои проблемы, ты и решай, а я из твоей игры вышел. Забудь обо мне. И не делай глупостей, не то как Петр бояр стриг, так и твою косицу вместе с головой сбреют.

— Здесь Питер, сынок, а не Москва. Слишком часто ты забывать об этом стал. И я тебе не фраер дешевый, чтобы зубы скалить. И моему терпению может предел настать.— Могила повернулся и направился в глубь парка.

Артем его не боялся — он его презирал. Правда, отдавал себе отчет в том, что Могила может и обозлиться и бросить на него своих псов. Тут не Москва, защиты искать негде. Но он так же знал, что имел дело с ворами старой формации, а те семь раз отмерят, прежде чем резать. С отморозками он в такие игры играть не стал бы.

Артем вернулся в дом. На столе стоял поднос с вазочкой цветов и пустыми тарелками. Он догадался, что его вынесла Варя из комнаты хозяйки. Значит, Анне Дмитриевне лучше, если она стала есть.

Проходя мимо, он заметил лежащую на подносе газету. Фотография на первой странице показалась ему знакомой. Он взял газету и направился в свою комнату.

Сбросив с себя одежду, он лег на кровать и развернул газету.

Статья называлась «Долгожданное освобождение». На первой полосе красовалось несколько фотографий. На одном снимке три трупа, на другом — банкир Шестопал, на третьем — полковник Трифонов. Из статьи стало ясно, что трупов только два. Особо опасные преступники, уничтоженные при задержании,— Савелий Коптилин и Иван Сошкин. Третьим был освобожденный заложник — адвокат Давид Добронравов, которого в течение двух недель подвергали жесточайшим пыткам. Далее описывались события по захвату преступников сотрудниками бывшего спецподразделения ФСБ «Пантера», которые теперь составляют костяк службы безопасности банка «Солюс» под руководством председателя директоров Шестопала.